Интервью о профессии: хирург. Ведущие врачи и специалисты клиники Кливленда, лучшего лечебного учреждения США

Почему вы стали врачом?

Всегда хотел, чтобы люди были здоровыми и счастливыми. И чем больше работаю, тем больше хочется.

А какой результат работы с пациентом вы для себя считаете успешным?

Когда человек полностью здоров, физически и духовно, потому что одно неразрывно связано с другим.

Как часто вам удается добиться таких результатов?

Не всегда удается. Часто люди не хотят понимать, что они состоят не только из материального тела, но еще есть и ум, душа. И когда все компоненты в гармонии, тогда человек здоров, тогда он эффективно трудится, приносит пользу обществу, своим родным и близким. Зачастую же люди приходят с желанием решить какой-то конкретный вопрос, который у них возник с телом. Что-то стало барахлить, просят – почините. Иногда получается «починить», но не всегда. Очень часто причина заболевания носит системный характер. То есть это и мировоззрение, и распорядок жизни, приоритеты. Сейчас у людей нередко смещаются приоритеты в сторону добычи материальных ценностей, соответственно, человек прибывает в стрессе, торопится, злится, когда у него что-то не получается. Из-за этого со временем, не сразу, не через год и не через два, а через 10-15 лет – у всех по-разному – возникают проблемы с физическим телом. И пациент приходит к врачу и хочет, чтобы мы решили это вопрос за пару встреч. Врачи помогают с тем, что болит прямо сейчас, но возникает что-то другое, третье. И чем больше я работаю, тем глубже вижу эту взаимосвязь. Стараюсь объяснять пациентам, что можно поменять в жизни для долгосрочного положительного результата.

А можете вспомнить какой-то интересный случай из вашей практики?

В моей практике все случаи интересные, потому что, если поставить 10 человек с похожим состоянием, то причины у всех будут разные. Хотя диагноз, принятый в медицине, будет звучать одинаково. Был курьезный случай - когда я работал дежурным кардиологом, привезли молодого пациента лет 20-25 с диагнозом «острая коронарная недостаточность». А оказалось, что ему в больнице в терапевтическом отделении неправильно сняли ЭКГ – перепутали электроды. И возникла кардиограмма, как при остром состоянии. Когда ее сняли правильно, результаты были в норме, что мне было и так понятно при осмотре.

Еще вот случай - женщина средних лет, полтора года болело в животе справа и снизу. Была у гастроэнтеролога, хирурга, гинеколога, терапевта – никто из этих специалистов не нашел патологий. А у нее болит и болит, она в стрессе. Расслабили ей подвздошную мышцу на остеопатическом приеме, боль прошла. Человек начал жить без боли.

Из недавнего - молодой пациент пришел с жалобами на боли задних мышц бедра левой ноги. За два сеанса нашли то место, которое передавливает седалищный нерв, расслабили, боль прошла.

Таким образом, важно найти причину болей, а дальше уже с ними работать.

Чем Вы любите заниматься в свободное время?

Спортивными бальными танцами. Но, к сожалению, мало времени для того, чтобы продолжать заниматься.

Расскажите, пожалуйста, о секрете здорового образа жизни, которому вы лично следуете?

Во-первых, я придерживаюсь привычки не есть на ночь. Не ем после 18.00, ведь то, что человек съедает после 6 вечера, не переваривается, а лежит в желудке, кишечнике, токсины всасываются в кровоток, поэтому человек встает не отдохнувшим, не выспавшимся.

Второе – обязательно нужна аэробная нагрузка, чтобы кровь гонялась, капилляры открывались, чтобы каждая клеточка и ткань получали из кровотока питательные вещества.

Третье – это растяжка. Со временем у человека все костенеет, становится жестким, и мы должны это растягивать – для этого хороши занятия стрейчингом, йогой.

А ваш главный НЕ-совет – что нельзя делать, чтобы быть здоровым?

Нельзя есть вечером – это я всем объясняю. И не курить, не принимать алкоголь.

Что вас удивило, как специалиста, в сфере научных достижений или открытий последнее время?

Мое мировоззрение как врача сильно изменилось после того, как я обучился на остеопата - обучение длилось 4 года, и я узнал концепцию, которую нам не преподают в традиционных медицинских вузах – а с системой обучения я хорошо знаком, включая защиту диссертации. Концепция в том, что любой орган человека здоров, когда к нему свободно притекает артериальная кровь, и отходит отработанная венозная кровь, а также свободно проходит нервный импульс. Если восстановить эти три компонента, то человек здоров. В институте подход был совершенно другой к телу – подгонять жалобы пациента под принятые диагнозы и назначать таблетки. Теперь я рассматриваю человека в целом и стараюсь восстановить эти три главных компонента.

А какие новшества в остеопатии вы может выделить в настоящее время?

Остеопатия сейчас идет в русле традиционной западной медицины и начинает дробиться на мелкие направления – висцеральная, структуральная, краниосакральная. Хотя это разделение только для обучения, а на самом деле врач-остеопат должен уметь применять и то и то, в зависимости от того, что нужно в данный момент конкретному пациенту. А в целом в западной медицине я вижу отрицательную тенденцию в том, что она становится все более технократичной. Особенно в государственной медицине - у врача нет времени на пациента, он должен послать его на различные обследования, назначить лечение, выписать препараты. Я стараюсь уделять как можно больше времени именно пациенту, наладить с ним контакт, понять суть его проблемы.

Ваш идеальный пациент – кто он?

Каждый пациент идеальный. Но бывает, что врачу легче работать с каким-то пациентом. Я стараюсь в каждого пациента вникать, рассматривать его как человека, личность, стараться по максимуму помочь.

А идеальный врач, по вашему мнению, это кто?

Врач, который любит пациентов.

Ваша любимая книга?

Люблю классику, считаю «Преступление и наказание» Достоевского очень хорошей книгой, недавно перечитывал, «Бесы» - тоже хорошая, но сложная.

Ваше жизненное кредо или девиз?

Кредо сформулированного нет. Но я стараюсь каждый день контролировать свои мысли, ощущения, чтобы оставаться человеком и личностно развиваться, а не становится просто биологическим существом.

Что бы вы хотели пожелать вашим будущим пациентам?

Мне бы хотелось, чтобы люди понимали, что все вопросы в первую очередь нужно предъявлять к себе. И когда они приходят к врачу, нужно в нем видеть помощника и союзника, который может помочь наладить нормальное функционирование организма, а не только назначить препарат, от которого всё пройдет. Врач и пациент должны объединиться против заболевания, тогда успех будет обязательно.

Каждое утро на протяжении полувека этот высокий статный 79-летний доктор приходит на работу в больницу, где его ждут пациенты. На двери его кабинета нет никаких надписей типа «хирург» или «номер такой-то», нет там и перечисления многочисленных регалий, а написано просто: «Виктор Павлович Рехачев».

Совесть-тихий тиран

– Виктор Павлович, начну с философского вопроса. Для чего человеку даётся болезнь? Для осознания, исправления, вразумления?

– На самом деле, все проще. Болезнь – это некий сдвиг в организме. Дать определение болезни намного проще, чем здоровью. Всемирная организация здравоохранения дала такое определение слову «здоровье» – «Полное физическое, психологическое и социальное благополучие человека». Сегодня здоровье очень зависит от качества жизни людей. Посмотрите, сколько вокруг нищеты, неблагополучия. И это – главная причина болезней. Модно нынче говорить «здоровый образ жизни», а что это такое? Наш премьер-министр Владимир Путин недавно заявил, что необходимо бороться с курением. Но как бороться, если даже в правительстве есть курильщики? Я за свои 79 лет никогда не курил, и не понимал тех врачей, которые на словах борются с этой пагубной привычкой, а на деле – прячут пепельницы. Пока мы не будем отвечать за свои слова, дело не сдвинется. Кстати, здравоохранение зависит только на 30% от медиков, а на 50% – от факторов жизни. К сожалению, можно признать, что жизнь современного человека состоит из стрессов, из модного ныне слова экология и так далее...

– А каким должен быть врач?

– Совестливым. Знаете, я часто слышу от молодых врачей такие слова: «Виктор Павлович, о какой совести вы говорите? Что это за слово такое устаревшее?» Мало кто воспринимает понятие «совесть» всерьез. При этом среди наших врачей много действительно ярких профессионалов, мастеров. А поборы, всякие подарки считаются нормальным явлением. Я никогда не беру подарков за свой труд, считаю это неэтичным. Как я, врач, могу принимать подношения за свою работу? И за консультации я тоже не беру ни денег, ни подарков. Мне вспоминается Чехов, который во времена эпидемии холеры отказывался от денег. Он просто выполнял свой врачебный долг. Наживаться на горе человека некрасиво. К сожалению, сегодня к врачам отношение у людей не всегда хорошее, и в этом бывают виноваты сами медики.

– Вам бывало совестно за что-то в своей врачебной практике?

– Да. До сих пор не выходит из головы давний случай, когда я был еще молодым врачом. Я пошел на свадьбу к приятелю, и меня гости уговаривали выпить рюмочку. Я говорю: «Не могу, меня до 12 часов могут вызвать на операцию». Не пил. А когда пробило двенадцать, все-таки замахнул рюмочку. И вдруг – вызов к больному. Прихожу на операцию, а руки – словно не мои... Как мне было стыдно, как тяжело... Ведь больной не виноват, а я... Ест меня изнутри совесть и всё тут. И на всю жизнь я запомнил этот случай. Потом я прочитал такую книгу под названием «Тихий тиран»... Так вот совесть – тихий тиран, не дающий покоя...

Власти не хватает мудрости

– Виктор Павлович, а почему сегодня из Архангельска уезжают лучшие врачи. Недавний случай – кардиохирург Игорь Чернов, перебравшийся в Астрахань. Наша медицина несёт потери?

– Игорь Чернов – мой ученик, я хорошо знаю его как успешного врача и депутата городского совета. Но я бы не стал говорить, что с его отъездом архангельская медицина, кардиохирургия перестала функционировать. Сегодня есть замечательный кардиохирург Алексей Шонбин, кстати, тоже мой ученик. И я бы не стал говорить, что он чем-то хуже Чернова. Наоборот, в чем-то даже он как врач лучше. Сейчас идёт много разговоров о смене статуса Первой городской больницы Архангельска, о придании ей статуса областной. Много спорят, рассуждают... Но ведь суть в другом – человек, то бишь, пациент, должен понимать, где ему лечиться. Болит сердце – идти в одну специализированную больницу, желудок – в другую. Когда все вместе под одним статусом – начинаешь путаться. Спорят сейчас губернатор Михальчук и мэр Архангельска Павленко о статусе первой городской больницы, а люди ничего не понимают. Лучше будет или хуже? Власти часто не хватает мудрости, взвешенности при принятии решений... Объединили министерство здравоохранения с социальной службой, сделали Минздравсоцразвития. Как бы хотели, чтобы было лучше. А до населения-то не доходит, что изменят эти реформы. Объясните людям, расскажите, как и где лечиться, что станет лучше! Ведь есть ещё такая проблема – в районах сегодня больницы закрывают, не хватает врачей, выпускники нашего медицинского университета стремятся остаться в городе. Кто будет лечить там, в глубинке?

– А выход есть, чтобы молодые специалисты приезжали в сельскую местность?

– Раньше ругали распределительную систему, мол, закончил институт – отработай три года в районе. А ничего плохого в этом нет, я сам через это прошёл. На селе врач – уважаемый человек, авторитет! К нему приходят со своими бедами, советуются. Но сегодня распределительную систему убрали, и что получилось? Врачи остаются в городе, а в районах – вакансии. Многие молодые специалисты сегодня относятся к профессии врача с точки зрения выгоды. Куда выгодней пойти туда, где больше платят... Хотя в районах сейчас созданы все финансовые условия – в районе можно и заработать больше, есть льготы. Но я глубоко убеждён, что врач, как и педагог – это подвижник, где-то бессребреник. В нашей профессии иначе нельзя.

Настоящие интеллигенты

– Виктор Павлович, а важно ли врачу быть культурным, интеллигентным?

– Знаете, академик Дмитрий Лихачёв очень правильно заметил: «Есть интеллигенты и есть интеллигентность». Интеллигенты – люди образованные, имеющие дипломы, начитанные. Но интеллигентность – это внутреннее свойство человека, его стержень. Тут и генетическая предрасположенность много значит. Я учился у настоящего русского интеллигента – профессора Бориса Александровича Баркова. Это был человек, от которого никогда мы не слышали грубого слова, мягкий, деликатный, глубокий. Он всю жизнь посвятил изучению болезней прямой кишки и грыжи, был, что называется, узким специалистом. Зато в своем деле равных ему не было. От него я многое взял, в том числе и человеческом плане.

– У вас был и другой наставник – легендарный хирург Георгий Орлов, о котором сегодня в Архангельске слагают легенды.

– Да, Георгий Андреевич – это реформатор, новатор в хирургии. Он всегда схватывал и развивал новые направления в хирургии. Человек это был эмоциональный, взрывной, мог и отругать. Но студенты его любили, понимали, что это выдающийся врач. Его лекции в мединституте были всегда яркими, неординарными, он любил вставлять в них события из истории, шутки... В этом году мы вспоминали Орлова на 100-летии со дня его рождения. В СГМУ есть аудитория его имени, открыта мемориальная доска на Центре имени Семашко.

О диссертации и Рубцове

– Виктор Павлович, вы никогда не жалели, что стали врачом? Ведь вы еще и занимались в театральном коллективе народного артиста СССР Сергея Плотникова, могли бы, наверное, и артистом стать?

– Нет, не сомневался. До поступления в медицинский институт, я много кем хотел стать – судостроителем, фрезеровщиком, археологом. В военное училище меня не взяли из-за порока сердца... Интересно, мне уже 79 лет, и где этот порок сердца? (Смеется. ) А занятия у Сергея Николаевича Плотникова мне помогали... Я очень люблю театр, литературу, особенно стихи. Один из моих любимых поэтов – мой земляк из Емецка Николай Рубцов. Он ведь был даже моложе меня на пять лет, а ушел так рано... Странно, но читая его стихи и зная его по отзывам людей, выходит противоречия. Человек был сложный, с крутым характером, выпить любил. А стихи настолько чистые, как кристалл! Такие строчки «Россия, Русь, храни меня, храни...» Бесподобные строчки. Рубцов – это прямой потомок поэтической линии Блок-Есенин, классик. Кстати, я был одним из организаторов Рубцовских чтений, считаю, что мы должны гордиться нашим талантливым земляком...

– Доктор, вы уже несколько лет возглавляете Народный университет здоровья. Верите в то, что медицина сильнее целительства и других новомодных тенденций?

– Да, мы проводим совершенно бесплатно лекции, беседы с людьми в нашем университете здоровья. Абсолютно любой человек может прийти к нам, узнать о своём организме, и просто о том, как сохранить здоровье. Я не очень верю всевозможным целителям типа Малахова, говорящим, что можно выпить стакан мочи и вылечиться. Не бывает простых способов.

– Вы так и не защитили докторскую диссертацию, не стали профессором, зато много лет были главным хирургом области. Пожертвовали научной работой ради практики врача?

– Да, кандидатскую я защитил уже давно, еще в 60-е годы прошлого века. А вот докторскую так и не стал... Говорят, что кандидатскую надо писать в молодости, а докторскую не позже шестидесяти. Уже после шестидесятилетия мне, по совокупности научных работ, предлагали защитить докторскую. На Западе так и делается – там звание доцента и профессора присваивают по научным достижениям, также как и кандидатские и докторские. А у нас не все кандидаты и доктора наук – истинные, многие пишут диссертации, а какая от них практическая польза? Сейчас даже губернаторы и министры – доктора наук. Написано, защищено – а никто этого «научного труда» не ощутил. Так что останусь уж кандидатом и доцентом, что делать? Не это главное...

Мы хотим знакомиться и знакомить читателей сайта с коллегами – представителями разных подходов и носителями разных терапевтических концепций, – которых объединяет профессионализм и вовлечённость в работу. Представляем вашему вниманию беседу с Фёдором Коноровым – о двух самых важных в терапии вещах, о том, как поддержать супервизанта, зачем нужны этические кодексы, что такое любовь и немного об инопланетянах.
Фёдор – психолог , гештальт-терапевт, супервизор; ассоциированный тренер программы Московского Гештальт-Института; член общества практикующих психологов “Гештальт-подход”; сооснователь психологической мастерской “Хорошие отношения”; преподаватель Института Психоанализа.

Фёдор, какие, как вы считаете, основные целительные факторы терапии?

Я думаю, что есть даже один фактор, а другие являются вспомогательными, второстепенными. Это осознавание. А если мы говорим про гештальт-терапию, то это можно сформулировать как осознавание в отношениях.

В отношениях с другим человеком?

Да, в данном случае в отношениях с терапевтом .

Осознавание – это что-то когнитивное?

Я как раз думаю, что когнитивное в осознавании – это только одна из частей. Жалко было бы сводить само понятие только к ней. Оно может быть и когнитивное, то есть я могу осознавать, как течёт моё мышление, какие мысли я думаю. Я могу осознавать чувства, тело. Мне кажется важным как раз не делать что-то из этого приоритетным. И если мы говорим про гештальт-подход, то одно время бывшее тенденцией превознесение чувств тоже является ошибочным.

Целостное осмысление?

В словах начинаются тонкости. Когда я говорю про осмысление, я больше подразумеваю интеллектуальный процесс. Для меня осознавание – это когда я в потоке своей жизни делаю некое усилие и могу вдруг обнаружить, что сейчас со мной происходит. И осмысление – не совсем верное название, ведь если я чувствую своё тело, я могу назвать это чувствованием, ощущением.

Это переводится в слова? В терапии важно проговаривать эти вещи? Например, «я чувствую себя напряжённо». Или достаточно это просто заметить? Нужно ли вербализовать?

Смотря для чего. Когда мы говорим о терапевтическом процессе, то, мне кажется, вербализация и помощь терапевта в этом процессе являются важными, потому что через вербализацию мы формируем или обучаем клиента некоему языку и тогда мы можем обращаться к разным частям опыта. Но, в принципе, это скорее то, что обслуживает процесс осознавания – называние не является целью.

Слова для контакта нужны?

Да. Это привычная модальность и я думаю, что в терапии проще опираться на привычную модальность. Это не значит, что она лучше, потому что есть, например, телесная терапия, которая больше работает через телесную модальность. Это не хуже и не лучше. Каким-то клиентам это сложно и не подходит, потому что это слишком чуждая, опасная модальность.

Мы знаем, что вы преподаёте, даёте супервизии, работаете с клиентами. А что вам нравится больше всего – преподавать, быть терапевтом для ваших клиентов или супервизировать?

Мне нравится и то, и другое, и третье. Мне точно важно сохранять в большем объёме терапевтическую практику, причём с клиентами не из обучающих программ, так как часть моих клиентов – те, кто учатся терапии, психологи . От этого я точно не готов отказаться в пользу чего-то другого. Процентов 70 сейчас у меня сейчас занимает такая работа, преподавание – 5-7 процентов времени. Я разделяю для себя преподавание на лекционное – в институте – и обучение гештальт-терапевтов, которое неотделимо от терапевтического процесса.

И последнее нравится больше?

Да, мне ближе такой формат. В нём больше азарта, интереса. Хотя лекционный формат кажется мне тоже очень важным – без теоретической части развиваться невозможно.

У вас прозвучало, что есть разница между клиентами, которые приходят по обязательству, то есть должны прийти на терапию по контракту и, условно говоря, клиентами «с улицы». То есть психологи-клиенты – это специфические клиенты?

Да, конечно.

А в чём специфика?

Это люди чаще более подготовленные, погружённые в процесс и в этом есть свои плюсы и свои сложности. Хорошее – то, что у них есть привычка к обращению внимания на себя, к осознаванию. Сложность в том, что часто на первичном этапе обучения психологии теряется непосредственность реакций, интерпретации и построения на какое-то время заменяют некий первичный отклик. Иногда приходится иметь дело с концепциями вместо осознавания непосредственного состояния.

Кто-то сказал, что клиент-психолог становится клиентом через год. Вы согласны?

Сложно сказать, потому что приходят люди на разных этапах подготовки – есть люди, которые уже посетили массу программ, а есть те, кто только начал заниматься.

Вы сказали, что вам больше всего нравится терапевтическая работа. Вы давно это делаете. Вы не устали? И если да, то что вы с этим делаете?

Нет, я не чувствую, что устал. Для меня важно, что терапевтический процесс очень сопряжён с моим личным развитием и в этом плане профессиональная и личная жизнь идут бок о бок. В моей жизни появляются темы, которые я пытаюсь понять через терапевтическую работу, личную терапию. Плюс у меня всегда есть какое-то обучение, курсы, циклы.

Первая часть ответа: они могут вредить так же, как другие люди. Вторая часть: я считаю, что если человек меня не бьёт, не отбирает имущество, то в принципе навредить он мне не может. То есть словами навредить нельзя. То есть можно, но кто тогда вредит? Как я использую слова, что они мне вредят?

Это очень радикальная позиция – получается, что мы не можем влиять друг на друга. И вся ответственность за то, что я сейчас с вами делаю, лежит на вас.

То, что происходит в контакте между нами, это нечто, что мы создаём вместе. В этом смысле мы стараемся учитывать состояние другого человека. Но в конечном счёте я же использую слова другого человека, чтобы мучиться от них. Мне это кажется очень важным. Терапевты любят друг друга пугать страшными фразами вроде: «Не делай так, а то клиент разрушится». Да, мы можем делать что-то, что невыносимо для клиентов, но это потому, что они так устроены, пришли из такого опыта. Здесь важным является способность терапевта сопереживать и сочувствовать клиенту и, исходя из этого, делать выбор НЕ говорить о чем-то, подбирать слова. Мне кажется лучше когда этот выбор делается так, а не в соответсвии с какими-то запретами и нормами.

Если только это не нарушает этические принципы?

Да. Эти вещи потому и записаны в этических кодексах, что они однозначно агрессивны. Но мне кажется, что этический кодекс написан о том, что не надо делать, чтобы терапия не разрушилась. Кодекс охраняет терапевтический процесс .

Как вы относитесь к сеттингу? Что в нём важно? Что терапевтично?

Есть два фактора, которые делают терапию терапией – это процесс осознавания и сеттинг. Мы договариваемся, что мы осознаём в рамках определённых условий. На мой взгляд, придерживаться сеттинга принципиально важно. Я к этому отношусь очень строго.

Есть мнение, что людям, которые выбирают нашу профессию, свойственна повышенная личная агрессивность. Что вы об этом думаете?

Не знаю, не слышал о таком мнении. Я думаю, людям терапевтической профессии свойственна депрессивность. И если придерживаться мнения, что депрессия – это подавленная агрессия, то, может быть, агрессивность не повышенная, а находится в свёрнутом, ретрофлексивном режиме. Я думаю, что депрессивность – это обращение своей энергии, которая изначально была направлена во вне, на себя. Постоянное погружение в себя – то, что неминуемо приводит людей либо в какие-то практики, либо в терапию. Это попытка обработать напряжение через внутреннюю работу, не через контакт со средой, а через контакт с собой.

Когда говорят, что у человека в депрессии нет никаких чувств – не похоже, что там какая-то работа происходит.

Я думаю, что там есть разная глубина – от совсем клинического варианта до субдепрессивного состояния, склонности к самоанализу, размышлению.

Как это приводит к выбору психотерапии?

Есть люди, которые считают, что решение проблем находится во вне. А есть те, кто считают, что внутри. На этапе прихода в психологию мотивация часто является проективной – люди часто идут ктерапевту , но ошибаются дверью. «Я хочу помогать себе, но не могу этого признать и вижу страдание в других». Как показывает статистика, процент людей, которые остаются практикующими терапевтами , составляет около 10%.

У тех, кто остались, мотивация меняется?

Чтобы удержаться в профессии, нужно быть достаточно раненным, чтобы находиться в программе подготовки терапевтов достаточное для освоения профессии время.

Вопрос о другой стороне вашей работы – супервизии. Есть ли какая-то динамика в отношениях между вами и супервизантом?

Я для себя супервизии разделяю на подвиды. Есть теоретическая супервизия, которая является больше процессом анализа. Есть условно терапевтическая супервизия, направленная на то, чтобы разобраться в переживаниях супервизанта. Я в супервизии пытаюсь удерживать фокус на профессиональном аспекте, а когда мы подходим к личностным точкам, я говорю супервизанту, что это для личной терапии. Я стараюсь воздерживаться от выхода на границу контакта в нашей работе, то есть не обсуждать наши отношения. Если возникает напряжение, мы можем его прояснить, но только для того, чтобы вернуться в русло понимания случая.

Как вы понимаете, что вы зашли на личное поле и как отделяете супервизионный материал от клиентского?

Например, терапевт замечает, что в терапии масса симпатичных молодых мужчин и трудно справляться с возбуждением. Может выясниться, что у неё есть сложности в отношениях с мужем, и тогда я могу сказать, что есть это напряжение в личной жизни. Когда мы обнаруживаем, что нечто в жизни терапевта оказывает влияние на работу, мы с этим не работаем, только обозначаем.

Даёте ли вы поддержку и в какой форме?

Я могу поддерживать, подбадривать, но важным мне кажется следующее: основной поддержкой является опора на реальность. Любая тревога терапевта всегда обусловлена отсутствием контакта с частью реальности. Потому что чего тревожиться-то? Если мы можем обнаружить реальность ситуации, она сама является поддержкой.

Я помню, что в начале практики у меня было много тревоги, связанной с идеей «я плохойтерапевт ». С этим чувством нужно помогать?

Да. Я обычно говорю – да, плохой.

В смысле делаете парадоксальная коннотацию?

Нет. Он правда работает хуже, чем более опытные терапевты . Мне кажется, этот стыд связан с непризнанием своего места, реального размера: «Да, я начинающий, но я стараюсь из этого выскочить».

Что вы думаете или чувствуете в связи с тем, что большинство ваших коллег женщины, и есть ли разница между терапевтами-мужчинами и женщинами?

Я думаю, что мужчинам, которые в этой профессии находятся, свойственна развитая феминность, идентификация больше с женской фигурой в детстве. Я знаю, что для многих мужчин-терапевтов задачей является как раз добирание мужской части. Изначально они могут быть чувствительными, сопереживающими, а мужские части им удаётся найти в своей личной терапии.

А когда мужчина терапевт добрал мужские части, чем-то он отличается от женщины-терапевта?

Я думаю, терапия с мужчиной или женщиной будет разной, хотя мы не можем провести эксперимент. Выбор пола терапевта связан с фигурой из детства, к которой человек мог обратиться.

А вы сами кому больше доверяете?

И тем, и тем.

Почему мужчин в терапии так мало? 50 лет назад, скажем, это была больше мужская профессия.

Есть определённые социальные стандарты, например, как будто говорить про чувства – это не мужское дело.

У нас есть философский вопрос. Что такое любовь?

Стыдно признаться, но у меня есть идея, что люди все друг друга любят. Любовь – это такое свойство, может быть, природное или биологическое. И в этом плане мне с какого момента стали понятны религиозные идеи – неважно, в какой традиции, православной или буддистской. Если раньше они мне казались фальшивыми, то после занятия терапией я обнаружил, что это правда, но правда не красивая, а просто реальность. Возможно, биологическая. Чувство любви возникает в группе людей, если не мешают какие-то препятствия. Злость, вражда возникают потому, что с этим чувством любви что-то происходит, оно искажается, напрягается. Слово любовь все понимают по своему, масса смыслов, но для меня это не что-то романтическое, а нечто, что просто есть между людьми в разных формах.

Любить как дышать. А что-то может этому мешать.

Мы занимаемся тем, что помогаем эту любовь обнаружить – к себе, другим. Проблематика часто связана с тем, что есть какое-то нарушение в этой способности. Интересно, что люди часто путают дефицит любви с избытком. Жалуется человек, что никто его не любит, а оказывается, что это он не может выразить свою любовь и кажется, что это его не любят. Здесь бывает масса предписаний, стереотипов, запретов – кого надо любить, как. Если их разобрать, можно, оказывается, того любить и этого любить.

Вопрос от анонима: есть ли инопланетяне среди нас?

Мне бы хотелось, чтобы были.

А почему?

Это перевернуло бы мою картину мира, а это для меня самый кайф.

- Расскажите о себе и о своей профессии. Кем Вы работаете и как долго работаете по этой профессии?

Меня зовут Николай Васильевич Стрижаков. Я родился 21 ноября 1931 года в селе Богдановка Утевского района Куйбышевской области. В 1950 году окончил Куйбышевское медицинское училище по специальности фельдшер. Работал медбратом в МЧС нефтеперерабатывающего завода. С 1955 по 1961 год учился в Куйбышевском медицинском институте и одновременно работал в больнице им. М.И.Калинина в должности среднего медицинского работника. После окончания института был направлен в Похвистневскую ЦРБ. С 1961 по 1972 год работал в должности врача-хирурга. С 1972-2002 год работал в должности заведующего травматологическим отделением и внештатным районным травматологом. В 1973 году мне присвоили высшую категорию врача-травматолога-ортопеда.

За время работы я внедрил и освоил 62 новых метода диагностики и лечения больных с повреждениями и заболеваниями костно-мышечно-суставной системы, что позволило улучшить качество лечения и снизить сроки нетрудоспособности больных, использовал оригинальный метод металлостеосинтеза шейки бедра с применением направителя "лесенки" собственной конструкции.

Я являюсь руководителем научного общества врачей Похвистневского района, опубликовал 3 научные работы и 6 выступлений на областном научно-практическом обществе травмотологов-ортопедов, написал методические письма по оказанию медицинской помощи по обморожению. Также я наставник молодых специалистов, с начала открытия медучилища в городе Похвистнево преподавал хирургию, большое внимание уделял повышению квалификации врачей и среднего медицинского персонала своего отделения.

Награжден орденом Трудового Красного Знамени, медалью "Ветеран труда", значком "Отличнику здравоохранения", почетный житель города Похвистнево. В 2014 году получил номинацию «Призвание и Мастерство» в Самарской области в акции «Народное признание 2014».

- Почему Вы выбрали эту профессию?

Еще в детстве мне хотелось помочь всем, кому плохо и больно. Я возился с больными котятами и щенками. Друзья удивлялись, как мне не скучно все это. А мне возиться с больными зверушками очень нравилось и никогда не надоедало.

Но один случай ярко повлиял на мой выбор профессии. Нам вроде было тогда по 15-16 лет, точно не помню. Когда мы гуляли с друзьями, мой друг сильно повредил ногу - открытый перелом. Ну, знаете, кость наружу, кровь, все ребята в стороны разбежались, даже не знаю, чего боялись все в тот момент. То ли крови, то ли ответственности. Но я быстро принял решение, раздал всем указания, сам ни на минуту не отходил от друга, и уже буквально через 15 минут мой друг благополучно находился в медпункте с правильно наложенной шиной. С другом все стало хорошо, и как сказала мне врач медпункта, что если бы раньше не привели товарища, всё могло бы быть ещё хуже. После этого момента друзья могли положиться на меня, особенно мой товарищ, которому я спас ногу, и не бросил в трудный момент. Я даже не знаю других действий в этой ситуации, кровь меня как-то не пугала, а вся обезображенная нога исчезала при одном взгляде в испуганные глаза друга. Я до сих пор вспоминаю те глаза, как они повлияли на меня, а точнее на мой выбор. Я смотрел в них и совершенно ничего не хотел, кроме как помочь. И если до этого случая я хоть чуть-чуть сомневался в выборе профессии, то после него я твердо решил, что буду хирургом, и не просто хирургом, а хирургом-травматологом, чтобы никогда не видеть подобного взгляда...

- Чем Вас привлекает Ваша профессия?

Когда я прохожу мимо своей больницы и смотрю в светлые окна стационара, где вижу свет горящей лампы в операционной, я представляю себя идущим в белом халате по больничному коридору, где из каждой палаты мне улыбаются счастливые и здоровые пациенты. И это самое счастливое представление для меня. Какое это счастье, какая великая миссия - первым узнать о рождении новой жизни, или сказать матери: «Операция прошла успешно, Ваш сын будет жить». Почему-то когда какой-то больной так искренне благодарит тебя за проделанную работу, мое сердце начинает колотиться быстрее, я не то, чтобы начинаю гордиться, а наоборот, я рад, что больной здоров настолько, что может, так искренне благодарить, значит, всё прошло успешно.

Но не только благодарности и любовь к людям так завораживали меня. Я не могу описать то чувство, когда я нахожусь возле операционного стола. Когда держу в руке скальпель, когда переглядываемся с ассистентом, и этот взгляд врача-анестезиолога-реаниматолога, что пора, наркоз подействовал… Ты будто находишься один в пропасти и понимаешь, что тебе никто не поможет, что все решения за тобой, и что от того, как ты выберешься отсюда, зависит жизнь человека. Но знаете, человек, который лежит на операционном столе, он становится для тебя совсем не чужим, а близким. И ты начинаешь ему помогать, как своему, родному. Наверное, ради этого мгновения и стоит много учиться и работать, чтобы посвятить себя лучшей на земле профессии - быть врачом.

- Что является самым сложным в Вашей работе?

Первое время особенно трудно было стоять возле операционного стола и осознавать, что именно в моих руках находится жизнь человека. Хотелось позвать своего наставника, чтобы он стоял рядом и контролировал все мои действия. Каждый раз при входе в операционную я всматривался в лицо своему пациенту, лежащему на столе, и вроде бы я всё знал до мелочей по той или иной операции, но всё равно какой-то непонятный страх присутствовал в операционной всегда. Страх потерять больного, может быть даже и не по врачебной ошибке, но одно слово «потерять», звучало для меня всегда очень страшно. Как-то я сказал наставнику о своем страхе, на что в ответ, получил грозный взгляд. После этого старался все свои эмоции оставить за дверью операционной, не скажу, что так оно и было.

Врач должен быть готов к самопожертвованию. По первому зову, он должен прийти на помощь людям днем или ночью, в пургу или в дождь, будь то на улице стихийное бедствие. И я жертвовал всегда своим временем. Будь то 31 декабря или мой день рождения. Пациенты и их здоровье для меня всегда были на первом месте. Эта профессия требует мужества, необходимости принятия единственно правильного решения, от которого зависит человеческая жизнь. Это самое сложное в нашей профессии. Потому что пережить потерю на операционном столе может не каждый врач, большинство моих коллег, с которыми я начинал работать, ушли из медицины именно по этой причине.

- Довольны ли Вы, что выбрали когда-то эту профессию?

«Врач - это не профессия, а образ жизни». Каждый человек должен избрать ту профессию, которая соответствует его природным способностям и наклонностям, тогда он будет работать, как говорится, не за страх, а за совесть. Любимому делу человек отдаёт все силы, всю энергию, все знания, и тогда это дело будет выполняться лучше, отдача будет больше. Так и я отдавал своей профессии всю силу и энергию. Доволен я был ещё при поступлении в институт, а уже потом при знании медицины, эта профессия приносила немыслимое удовольствие. Вы не представляете, как это здорово, когда стремишься всё лучше и лучше сделать определенный вид операции. И вот, кажется, я нашёл его, но нет, можно ещё лучше. Я мог часами проводить время, исследуя какой-то определенный вид операции или сидеть и разрабатывать новый метод, к примеру, диагностики и лечения больных с повреждениями и заболеваниями костно-мышечно-суставной системы. Больница забирала у меня всё моё свободное время, и я не скажу вам, что это мне не нравилось. Если бы не нравилось, то уже после первых трёх недель интернатуры я бы сбежал от перенагрузки, от бессонных ночей, от потери свободного времени, как сделали многие мои сокурсники. Но я по своей натуре очень сильный человек, и вот лёжа на диване в ординаторской в перерыве между операциями с чашечкой кофе, я рисовал новый метод диагностики. Да, иногда я хотел всё бросить, хотел уйти совсем в другую сферу деятельности. Но наступала ночь, очередной сон с коварными идеями лечения, затем утро, и я шёл на работу, чтобы показать своему наставнику свои мысли.

- О чем бы Вы хотели предупредить тех, кто собирается получить такую же профессию как у Вас?

Я хочу сказать, что настоящий врач - это человек, который полностью отдаётся своей работе и своим пациентам. Поэтому перед тем, как выбирать столь важную профессию в мире, задайте себе вопрос, что для вас важнее - карьера или семья? Я себе этот вопрос задал, и определенного ответа не последовало. Я постоянно разрывался между семьей и карьерой. Хочу сказать спасибо за понимание, что моей семье не надоедали вечные ночные дежурства, когда пропускал важные праздники. Они всё это понимали, лишь при двух моих словах: «Пациенты ждут». Поэтому я хочу предупредить, всех поступающих в вуз. Либо вы полностью отдадитесь карьере, либо будете жить как на двух стульях. Поверьте, это очень тяжело. Я любил одинаково и свою профессию и свою семью, и выбрать так и не смог. Наверное, сейчас все скажут, да, любая профессия требует жертв. Но нет, таких жертв как профессия врача, не требует никто. Совмещать семью и работу могут только поистине сильные и выносливые люди.

Также, надо помнить, что профессия врача психологически очень тяжела. Множество людей с различными ранами, заболеваниями, иногда очень страшными. И надо быть готовым к любому исходу, особенно печальному. Профессия, действительно, очень эмоциональная. Не всегда на операционном столе взрослый человек. Есть случаи - детей, беременных... Эмоциональность здесь берёт своё. Особенно тяжело женщинам-хирургам. Насколько, я знаю, женщины ещё более эмоциональны, чем мужчины. Так что, хочу сказать, что работа хирурга - совсем не женское занятие.

- Сложно ли было освоить Вашу профессию? Какое образование нужно получить для этого?

Хочу сказать вам, что хирургия - это призвание. Хирургом нельзя стать - им нужно родиться... Я смело могу заявить, что я родился хирургом, и любимое дело было не трудно освоить. Просто нужно как можно больше практики. Врач, такая профессия, где практика - это основа. Первое время я проводил в операционных дни и ночи. Зато уже через месяц я начинал делать определенный вид операции, так сказать, на автомате. Но контроль нельзя терять никогда, поэтому я был сосредоточен в операционной в любой момент. Понимаете, вот это времяпрепровождение в больнице мне нравилось, я хотел и желал всё это освоить. Врач, которому не интересна своя работа, никогда не получит никакого эффекта. Всегда будет «рабочей лошадью», всегда будет выполнять однотипные операции и не сдвинется с места. Нужно любить свою работу, особенно такую как врач. В наших руках жизни.

Насчёт образования. Во-первых, врач-травматолог-ортопед относится к категории специалистов с высшим профессиональным образованием. Во-вторых, на должность врача-травматолога-ортопеда назначается лицо, имеющее высшее медицинское образование и документ о присвоении звания врача по соответствующей специальности. В-третьих, врач-травматолог-ортопед назначается и освобождается от должности приказом главного врача (директора) медицинского учреждения. Чтобы работать врачом, обязательно нужно медицинское образование, тут уж без него никак. Обучение в вузе длится шесть лет плюс 2-3 года (в зависимости от специализации) интернатуры, которая дает возможность приобрести первоначальный практический опыт и обеспечивает переход к самостоятельному процессу врачевания.

- Нужны ли какие-то особые качества человеку, который решил стать специалистом в этой области?

Однажды мне это сказал мой наставник, и это наставление настолько запомнилось мне, что я донёс его до своих молодых специалистов.

«Темперамент человека, как известно, характеризует динамические особенности его психической и моторной деятельности. Я с любовью отношусь к сангвиникам, с пониманием к флегматикам, с сожалением к меланхоликам, но полагаю, что настоящим хирургом может стать только человек, обладающий холерическим темпераментом. Сама профессия хирурга требует от него, чтобы он был темпераментным человеком - быстро соображал, быстро действовал. Решительность - одно из самых важнейших качеств, необходимых хирургу. Дело в том, что иногда во время операции создается такая ситуация, что только мгновения отделяют жизнь больного от его смерти. Буквально за несколько секунд хирург должен принять однозначное решение и суметь четко реализовать его». Этим наставлением я пользовался всю свою врачебную жизнь.

Я даже уважаю "тяжкодумов". Они, не торопясь, проигрывают в уме все возможные варианты прежде, чем что-то окончательно решить. Принимают они решение, как правило, всесторонне обоснованное и самое верное. Однако для большой хирургии они, видимо, непригодны. Мне с большим сожалением пришлось расстаться с несколькими своими сотрудниками, страдающими этим, прямо скажем, относительным недостатком. Порядочные и добросовестные, трудолюбивые и эрудированные, хорошие врачи и квалифицированные диагносты, они никак не могли вписаться в общий темп работы клиники, не говоря уже о непосредственной хирургической деятельности. Из хирургии им пришлось уйти, но все они заняли достойные места в других разделах медицины. Решительность и врач - два слова, которые должны быть синонимами.

- Приносит ли Ваша профессия хороший доход?

Я никогда не обращал внимание на деньги, для меня гораздо важнее было: как срослась нога, нет ли воспаления после операции. И всегда подобное говорю своим «детям медицины», так я называю своих студентов, чтобы не обращали внимания на свой доход. Профессия, который ты отдаешься полностью, должна приносить не материальный доход, а духовное удовлетворение. Особенно такая профессия как врач. Какой тут врач, кто на первое место ставит материальные ценности, кто от предыдущего месяца до следующего ждёт только зарплаты, кто жаждет получить выгоду с каждого пациента, кому нет дела до больных, а только в уме - заработная плата. Несомненно, когда ты молод, хочется много зарабатывать. Но если сравнивать деньги и жизнь человека, жизнь человека конечно важнее. Со временем можно понять, если ты будешь профессионалом своего дела, у тебя будет приличный доход и уважение. Про свою заработную плату хочу сказать, что у меня она была довольно-таки приличной, ну так скажем, мне и моей семье хватало. Настоящий врач должен относиться к своей заработной плате нейтрально, для хирурга гораздо важнее думать об операциях, методиках лечения. Знаете, молодые специалисты, когда приходят в больницу, не думают о своей заработной плате, они начинают о ней думать, когда появляется семья. Ещё один минус в том, когда врач зависит от зарплаты. Он начинает думать не только о работе, а ещё о том, что надо сделать как можно больше операций, набрать больше часов, нужно больше платных клиентов.

- Как завоевать доверие больного и уметь управлять им?

Впечатление о человеке складывается из того, как он одет, его поведения и манер, из того, что он говорит и как он говорит, ну и самое главное, из того, что и как он делает. От глаз разумного больного, когда он впервые встречает и испытующе смотрит на своего врача, которому, возможно, предстоит решать его судьбу, ничто не укроется. Не только то, как врач одет, но и его походка, и манера разговаривать, и жестикуляция, умение выслушать больного и ему ответить. На работе он должен выглядеть, по крайней мере, пристойно и аккуратно. Вместе с тем, даже весьма серьезному врачу в общении с больным не повредит улыбка, мягкий юмор или этичная шутка. Как мне представляется, с полным правом можно сказать, что тот, кто не умеет улыбаться, не должен заниматься и лечением. Врачу следует научиться поддерживать доброжелательный тон даже с самым невоспитанным больным, уметь с достоинством игнорировать его грубый тон, но, конечно, не оскорбления. Врач-весельчак должен все-таки хорошо чувствовать, насколько нравятся больному его остроты, шуточки, прибаутки и оптимизм. В разговоре обращаться на "ты" с незнакомым человеком можно только тогда, когда имеешь дело с детьми, но, к сожалению, многие врачи позволяют себе так обращаться и к взрослым пациентам. Что же касается взрослого человека, то обращаясь к нему на "ты", вы сразу ставите его на ступеньку ниже себя, не имея, конечно, к этому никаких оснований. Соблюдая эти правила, вы найдете подход к любому пациенту.

- Как избегать врачебных ошибок. Возможно ли это?

Главное не торопиться во время операции, а перед операцией не нужно думать, что подобную операцию я выполнял много раз, нет... Перед операцией обязательно почитать литературу, обсудить с коллегами действия, как лучше, как не нужно.

Могу честно признаться, что одни и те же ошибки, допущенные мной или моими помощниками, часто вызывают у меня неодинаковую реакцию. Полагаю, что с этим свойством человеческой натуры каждый человек, желающий все-таки стать личностью, может и обязан бороться.

По-видимому, нет лучшей профессиональной школы, чем публичный, но доброжелательный разбор ошибок как допущенных другими, так и своих собственных. Только тот может достичь истинного успеха, кто не утратил чувства самокритики. А сколько можно привести примеров тому, как даже вроде бы очень умные поди под влиянием успеха, славы и лести постепенно начинают признавать себя непогрешимыми, незаменимыми, полностью теряют способность к самокритике. Несомненно, что человек, утративший способность к самокритике, останавливается в своем развитии.

Хирургу по своей профессии - человеку действия, и действия весьма ответственного, более, чем кому-либо другому, должно быть присуще свойство находить и тщательно анализировать собственные ошибки. Это единственный реальный путь к предотвращению подобных ошибок в будущем. Конечно, от врачебных ошибок никто не застрахован, они, к сожалению, пока неизбежны, но у эрудированного, внимательного и думающего врача их бывает значительно меньше. Несомненно, что и с опытом врач ошибается реже, но только в том случае, если он тщательнейшим образом анализирует каждую свою ошибку и активно участвует в разборе ошибок, допущенных его коллегами.

- Что такое психологический барьер хирурга и как его преодолеть?

Психологический барьер, появляющийся в сознании хирурга, оперировавшего больного, который ему бывает очень трудно преодолеть. Причин возникновения этого барьера несколько. Это и уверенность хирурга в адекватности и высоком качестве проведенной им операции; и опасение напрасного повторного хирургического вмешательства, которое может привести к еще большему ухудшению состояния больного, если будет допущена ошибка в диагностике осложнения; и наконец, боязнь ответственности за свои действия перед больным и его родственниками. Хирург рассуждает примерно так: без операции может быть как-то все и обойдется, даже если больной все же погибнет, родственники смерть его воспримут как судьбу - организм не выдержал операции. Однако в том случае, когда больному производится повторная операция, то у него и у его родственников нередко возникает серьезное подозрение, что первая операция была выполнена некачественно. Поэтому в связи с этими обстоятельствами справедливо считается, что мнение хирурга, оперировавшего данного больного, при решении вопроса о повторной операции редко может быть объективным, а значит, решающего голоса при обсуждении вопроса о необходимости повторной операции он иметь не может. Практически этот вопрос решает консилиум старших хирургов и реаниматологов, который имеет право или принять во внимание, или вообще не учитывать соображения оперировавшего хирурга. Конечно, все повторные операции должны выполнять самые опытные хирурги. И уж если ты вообще один хирург или квалификация других хирургов совсем низкая, приходится все эти сложные вопросы решать самому и повторно оперировать тоже самому. Что касается более легкого преодоления психологических барьеров для хирурга, с возрастом и по мере накопления опыта, то у меня такая возможность вызывает очень большие сомнения, поскольку с возрастом человек становится более осторожным, особенно при принятии радикальных решений.

- Как использовать теоретические знания в практической работе?

Так ли часто хирург в своей работе вспоминает о каких-то теориях, а тем более пытается реально использовать их на практике? Думаю, что здесь честным будет отрицательный ответ. К сожалению, большинство наших практических врачей и особенно хирургов убеждены в том, что теорией они "обкормлены" в институте, а теперь их задача - медицинская практика. Какой же теорией из нескольких существующих должен руководствоваться хирург, выбирая метод лечения каждого конкретного больного? Мне представляется целесообразным придерживаться следующего правила. Каждый врач обязан выбрать и затем твердо стоять на позициях той теории, которая более других импонирует лично его взглядам и соответствует его мировоззрению. И так для каждого заболевания у больных, которых ему придется лечить. Только тогда все назначения и действия хирурга будут осмысленными, а лечение обретет свою логику. В противном случае врач сможет проводить больному только симптоматическое лечение на фельдшерском уровне. Конечно, врач может со временем изменить свое мнение о ценности той или иной теории, поскольку его взгляды меняются, а теории уточняются. Тем не менее, в каждый данный момент все его врачебные действия должны согласовываться с положениями той теории, которую он исповедует сегодня. Ах, как мы любим говорить, что медицина, прежде всего, должна быть профилактической! Но ведь пока это просто болтовня. Если болезнь доведена до той степени, когда больному может помочь только хирургическое вмешательство, то очевидно, что это будет уже далеко не ранняя стадия заболевания, а в ряде случаев оказывается, что болезнь вообще здорово запущена. Я придерживаюсь правила, не запускать болезнь до хирургического вмешательства.

- Какие советы Вы даете начинающим хирургам?

Как правило, новичка встречают приветливо, дружелюбно, но вам нужно будет приложить все силы, чтобы сохранить это отношение к себе на долгие годы. Вместе с тем все будут очень внимательно присматриваться к вам, стараясь определить, что вы за человек. С уверенностью могу сказать, что в первую очередь оценят вашу скромность, безотказность, услужливость и трудолюбие.

Пожалуйста, не спешите демонстрировать свою индивидуальность, эрудицию и высокий профессионализм. Научитесь терпеливо слушать и смотреть, а много говорить и особенно спорить поначалу не следует. Знания, полученные в институте - это ваше богатство, но теперь нужно набираться практического опыта, в чем вам и помогут новые коллеги, если вы их будете внимательно слушать, а также наблюдать за их действиями и поведением. К тому же, если вам при этом удастся показать им, насколько важны для вас все эти сведения и демонстрируемые манипуляции, то вы сумеете быстро завоевать друзей. Не смотрите с неодобрением, пренебрежением или критикой к используемым здесь, может быть и не самым современным методам. Вначале присмотритесь, возможно, эти методы в данных условиях оказываются совсем не хуже тех, которым вас научили. А если нет, то постарайтесь найти способ тактично подсунуть коллегам книгу или статью из журнала, где опубликованы более современные способы, и затем просто поинтересуйтесь мнением по этому вопросу своих старших товарищей. Не следует выставлять себя с самого начала неисправимым спорщиком.

Выполняя эти советы, любой хирург станет в своей больнице уважаемым. Так и я начинал!

Интервью провела Анна Задкова, ученица 10-го класса

Олег Вячеславович родился в городе Новочеркасске (Россия) в семье военнослужащего. Вместе с родителями поколесил по России и Украине. На выбор профессии медика оказала влияние мама, которая сама мечтала о карьере врача, однако стала инженером. Сам Олег Вячеславович всегда проявлял тягу к знаниям о природе вещей. И когда пришло время выбирать, решил, что профессия врача-хирурга – это то, чему он хотел посвятить жизнь.

Я родился 28 ноября 1974 года в столице Донского казачества – городе Новочеркасске. Папа был военнослужащим, мама – инженером-электриком. «Путешествовали» мы по всей земле украинской, в том числе, жили мы и в закрытом тогда городе Шостка. В Киев мы приехали, когда я уже был подростком. Здесь окончил школу и поступил в Национальный медицинский университет им. А.Богомольца, - рассказал о себе доктор Олег Вячеславович.

Почему вы решили пойти именно в медицину?

Вообще в детстве я, как и большинство детей, мечтал быть космонавтом. Но потом многое изменилось. Не обошлось и без влияния мамы. Она сама мечтала стать врачом. Разъезжая по военным городкам, она видела, как живут медики и хотела, чтобы я был врачом, а именно эндокринологом. Чтобы я вел прием в белом халате, и все было интеллигентно. Я же сделал свой выбор в пользу неотложной хирургии. Бессонные ночи, ненормированный рабочий день…

Путь врача достаточно тернист. После окончания института я пошел в интернатуру по хирургии. 10 лет проработал в больнице скорой помощи в Киеве врачом-хирургом в отделениях неотложной абдоминальной хирургии, хирургической инфекции и желудочно-кишечных кровотечений, и дежурным врачом. Медицина не стояла на месте, и выяснилось, что малые амбулаторные операции являются более эффективным решением проблем пациентов. К тому же стремление совершенствовать знания в медицинской сфере подтолкнули меня к получению дополнительной специализации по проктологии. Я дополнительно стал вести прием пациентов с актуальными проблемами проктологии в поликлинических условиях. С этого момента я понял, что хочу получить опыт в частной амбулаторной клинике, в чем помогла моя жена…

Помните, как начиналась Ваша профессиональная карьера?

Начиналась, наверное, как у всех, в интернатуре. Тогда было самым сложным подойти к старшему товарищу или руководителю и задать вопрос. Мне казалось, раз я учился, значит должен разбираться сам. Сегодня понимаю, насколько напрасными были те метания. Обучение - это одно, а ведение больного - совсем другое. Человек - не игрушка, если сомневаешься, лучше привлечь опытного коллегу и найти оптимальное решение.

Что Вам в профессии медицинского работника больше всего нравится?

Нравится позитивный результат, когда удается разрешить проблему пациента, и его здоровье восстановлено. Но ситуации бывают разные. Одни - прогнозируемые, другие - нет.

Как Вы относитесь к клятве Гиппократа?

Замечательный ритуал! Очень важный, на мой взгляд. Он поднимает дух студентов. Я помню, у нас все было очень торжественно. Пришли мои родители, смотрели, как происходит это своеобразное принятие присяги врача. Эту прекрасную традицию обязательно надо сохранить.

Как Вы попали на работу в клинику Into-Sana?

Мне помогла моя жена, она нашла объявление и рассказала мне, что в частную клинику набирают персонал. Я понимал, что она беспокоится обо мне, поэтому с интересом пошел на собеседование. Мне сразу понравились условия работы, коллеги доброжелательны и всегда рады придти на помощь, у нас прекрасные взаимоотношения в коллективе. Я рад, что теперь я работаю в клинике Into-Sana. Я могу смело подойти к коллеге другого профиля, проконсультироваться, что поможет целостно подойти к проблеме пациента. Он не воспринимает это как вторжение на его территорию. В клиниках всегда чисто, есть в наличии все, что нужно для работы, поэтому я не отвлекаюсь, и думаю только о том, как помочь пациенту.

Мой рабочий день начинается с амбулаторного приема - я консультирую пациентов, выполняю амбулаторные операции, перевязки, инструментальные обследования. Если я вижу, что требуется хирургическое лечение, то вместе с пациентом мы оговариваем все условия подготовки к нему и этапы проведения, мой пациент всегда знает что с ним происходит. Все это сопровождается ведением электронной документации, что очень удобно и значительно экономит время врача и пациента.

Как Вы любите отдыхать после работы? Есть ли хобби: спорт, книги, рыбалка?

Для меня самое верное средство сбросить стресс, расслабиться и хорошо отдохнуть – это плавание. Я хожу в бассейн с 1-го класса. И никогда не упускаю случая поплавать. К тому же это очень хорошо для здоровья. Плавание отвлекает от проблем и глупых мыслей, тонизирует.

А еще я люблю домашних животных, в моем доме живут два джунгарских хомячка. За ними очень интересно наблюдать.

Кто из теле- и киногероев медицинской профессии Вам больше всего по душе?

Редко смотрю ТВ. Все обсуждают сериал «Интерны». Тоже приходилось его смотреть. На мой взгляд, это комический собирательный образ, совершенно далекий от реальности. В жизни все проще и, к сожалению, не так смешно. Я больше люблю читать, чем смотреть телевизор. Считаю, что каждый врач должен много читать, и совершенствовать свои знания. Что касается меня, я люблю читать научную фантастику. Это отвлекает от привычных стереотипных мыслей и, порой помогает посмотреть на проблему по-новому… Тяга к познаниям стимулирует к совершенствованию, помогает не останавливаться на достигнутом уровне, и, в конце концов, это просто интересно!.

Любите ли Вы путешествовать? Если да, то где уже побывали, куда хотели бы отправиться?

Путешествие – мое второе хобби. Мне очень нравятся страны Европы и Ближнего Востока. Люблю пробовать разные местные блюда. Очень нравится восточная кухня. Самое любимое блюдо – мансаф. Это телятина с соусом и рисом. А еще мне нравится сам восточный ритуал потребления пищи - то, как все выглядит и происходит, как подают блюда, как их едят.

Какое событие в Вашей жизни Вы считаете самым важным?

Конечно же, встречу с моей женой. Светлана старается вникать в мои проблемы, поддерживает меня, создает уют в доме. А еще – рождение сыновей. Их у меня трое. Самому младшему Володе – один год, Славе – пять лет и Александру уже десять.

Что Вы всегда пытаетесь донести до пациента?

Я считаю, что пациент должен знать и понимать, что с ним происходит. Он должен стать соучастником процесса терапии, прилагать усилия для выздоровления. Только совместная работа врача и пациента принесет результат, и заставит болезнь отступить.

Что такое по-вашему "хороший врач"?

Не рвач, не хапуга, не ремесленник. А человек, которому не все равно, что происходит с людьми, которые к нему обратились за помощью. Хороший врач имеет знания и имеет постоянную потребность помогать людям, искренне делится с людьми информацией и своим позитивным душевным состоянием.

Какой видите свою компанию через 5 лет?

Не сомневаюсь, что сеть клиник Into-Sana будет развиваться. Обязательно появятся новые поликлиники, в том числе на правом берегу, в центре Киева. А еще, думаю, появится и стационар. Уверен, нас ждет неуклонное развитие и совершенствование. Сама жизнь этого требует.